Вовчик

Вовчик
Рассказ у ночного костра 34 лесного тренировочного лагеря о маленьких событиях с большими последствиями, имевших место в 1 лагере (имена и события могут совпадать с тем, что было и есть – это неважно).
После полуночи почти полная луна скрылась за лесом, и стало совсем хорошо. Ярче проступили звезды, выбралась вверх Кассиопея, повис над ближним холмом ковш Большой Медведицы. Сверчки поют. Кто-то плещется в маленьком пруду. Мерцают угли костра. Множество круговоротов совершается под куполом небесным.
Где-то далеко, за закрытыми веками спят звездные блики, которые я увидел когда-то. Кажется совсем недавно. Немой восторг того мгновения белым камушком лежит на дне родника моей души…
Родники, родники! Сколько я их видел, сколько пробовал: маленьких, холодных и хрустально-прозрачных степных, тёмных журчащих лесных, вытекающих из-под камня, сочащихся из скалы…
А с самим словом «родник» связался образ Родины отца – травянистый берег медленно текущей безымянной речки. На прогалинах в песчаной чаше пляшут на дне белые камушки и золотистые песчинки на холодных, удивительно вкусных струйках.
Расскажу об одном роднике и одном человеке, но начну издалека.
Человек – это сочетание того, что он есть, того, что он думает о себе и того, что о нем думают окружающие. То, что ты есть на самом деле – неведомо ни тебе, ни друзьям, ни врагам, ни близким, ни тем, кто якобы случайно разделяет с тобой игры в любовь. Это знает кто-то на небесах. Знает и подает знаки. И так подает и эдак. Но все равно доходит туго и не вовремя. «а может как раз и вовремя» — снова намекает ОН.
Так вот, речь об одном человеке. Ты его знаешь. Когда-то, когда я увлекался видением и символами, я увидел символ его пути в образе цветка мальвы. И он уже был известным бандитом по кличке Белый, когда ты еще не родилась.
А до этого он был обычным пацаном послевоенного поколения. Голодным на еду и подвиги. Туповатым в абстрактных школьных науках, сообразительным в технике и жадным до романтики. Самим фактом своего появления на свет и витиеватыми фигурами пилотажа бурной юности Вовчик, в значительной степени, был обязан доблестному обер-лейтенанту люфтваффе.
История эта так и просится на экран. Выпускник советского летного училища схлестнулся в крымском небе с фашистским асом. В этом воздушном поединке победил опыт. Раненый советский летчик, потерявший сознание при падении, был доставлен под охраной в немецкий военный госпиталь в Симферополь. В этом госпитале в качестве санитарки работала молодая, красивая и умная партизанская связная. Летчик произвел на нее глубокое впечатление: мужественный, правильных и трезвых советских взглядов, такой нужный Родине и такой симпатичный! Связная задумала устроить ему побег. Сердце ее трепетало и пело.
И в этот драматический момент в госпиталь с рыцарским визитом явился обер-лейтенант люфтваффе с фамилией, начинавшейся на «фон». Санитарка сразу возненавидела красавца-арийца, ранившего ее героя. И ненавидела его всю оставшуюся жизнь, но уже не за ранение, а за последствия благородного госпитального визита.
Немец явился в полной форме, с медалями , орденами и двумя флягами хорошего коньяка. Поприветствовал раненого противника крепким рукопожатием. После чего оба пилота произвели « разбор полетов» большей частью на я зыке жестов. Русский летчик показал, что у него был шанс сбить немца, да пушку заклинило. Обер-лейтенант вежливо улыбнулся и налил, коварный, по стопке коньяка.
И что было делать!? Комсомолец ведь не пьет! А тем более с врагом! Но обстановка не располагала к отказу. Чокнулись, выпили. Отпустило напряжение, хорошо пошло ээх! Коньяк французский, немец жестами изобразил, что запасы еще «оттуда». Выпили за скорейшее выздоровление. Сравнили с крымским коньяком. Разница есть, но вот в чем? Пришлось повторить… За настоящих мужчин, которые летают на хороших самолетах! И чтобы они не дай Бог не убивали друг друга, а только соревновались! И за прекрасных женщин! На прощание немец крепко пожал руку русскому летчику и оставил ему флягу с коньяком из разграбленных подвалов Коктебеля.
С тех самых пор героический отец Вовчика бывал трезвым крайне редко и недолго. Поразил его таки проклятый фашист – не столько пулей сколько рюмкой.
Полоса везения военлета Сергея Гончарова продолжалась: партизаны устроили ему удачный побег, связная-санитарка продолжала его нежно опекать, прозрачно замаскированный в партизанском отряде офицер НКВД претензий к летчику не предъявлял.
Отец Вовчика выживал, воевал, обслуживал партизанский аэродром. Фашистов тем временем прогнали, санитарка связная вернулась работать в школу. Сыграли скромную свадьбу, нашли летчику- партизану какую-то работу. Он оставался добродушным и безотказным, но большую часть времени проводил в полете сознания между рюмками, где все было прекрасно. Жажда его была колоссальная, здоровье – отменное, а тормозов – никаких. Так что отцовского воспитания Вовчик, можно сказать, не получил. Только яркий пример.
В юно м подростковом возрасте на романтической основе прибился Вовчик к пестрой команде под руководством Дублянского – главного тогда спеца-энтузиаста по крымским карстовым пещерам. Любопытные и шустрые исследователи полезли туда, куда никто не лазил, и случайно открыли пещеру Енисала-Оба (кстати, недалеко от бывшего партизанского аэродрома). В пещере было святилище времен Каменного века, с алтарным камнем, на котором лежал заплывший известковыми сталагмитами череп горного козла. Дублянскому – научные статьи, пацанам – честь и хвала.
А дальше любопытство компании Вовчика и неуемная тяга к подвигам стали все чаще вступать в конфликт с суровым советским законом. Содержимое ларьков и карманов подвыпивших прохожих, жестокие драки «район на район»… А когда распробовал вино, то оказался весь в папу – тормозов-то нет! И вот появился « на районе» бандит по кличке Белый.
Первая ходка в тюрьму. « от звонка до звонка». Вышел, немного погулял, покуражился, для разнообразия даже поработал. И вот – снова срок. Вышел, женился. Попробовал работать и не пить, не получилось. Наконец, нашел свою стезю, перестал разбрасываться и принялся с энтузиазмом просто пить. Познал алкогольный психоз и белую горячку. Прошел принудительное лечение в ЛТП. После отбывания срока вышел и принялся за старое, затерроризировал всех соседей. И вот, в один прекрасный летний день настал для него Момент Истины.
Валяется на продавленном диване, поросшее белесой шерстью, тело в грубых татуировках. На красной опухшей морде — расплющенный молодецким ударом нос. На искореженных пальцах наколоты перстни. Тот, кто в этом теле все слышит, только пошевелиться не может.
А за столом сидит заплаканная жена Вовчика и участковый милиционер. «Ну,- говорит участковый – дело за тобой, Наталья! Ну что ты с ним мучаешься!? Все соседи заявление подписали. Напиши все как есть и я его, заразу, посажу! Никому от него житья нет…
Тот, кто знает о Вовчике все – молчит и наблюдает. А сам он сейчас ничего о себе не знает, чего-то смутно жаль, чего-то хорошего хотелось бы, но вот обстоятельства… проклятые обстоятельства. Остальные люди, которые «окружающие» где они? Мнение о нем всех окружающих сводится сейчас к диалогу в два голоса, решающему его судьбу. Прокурорский голос участкового уже прозвучал, пауза… Обреченная… пустая… и не пошевелиться ни голос подать.
И в этот момент замученная жизнью Наталья говорит « А я в него верю!». Верю, говорит, и знаю, что душа у него светлая. Не буду заявление писать.
Поуговаривал Наталью участковый, побранил за бабскую русскую терпеливость, из-за которой над миром сгущаются тучи злостной преступности, да так и ушел ни с чем.
Лежит Вовчик эдаким бесчувственным телом и в нем совершается Большой Внутренний Переворот. Когда немного отпустило, кое-как встал уже преображенным. Он о себе уже твердо знал, каким он стал. Это не то что прежние похмельные раскаяния! Но вот окружающие – их ведь так много, и все они знают, что он – агрессивный дебошир, пьяница и уголовник-рецидивист. Первой начала соседская бабушка. По привычке осторожно выглядывает из-за прикрытой двери и дрожащим голоском, змея, вопрошает : « Владимир Сергеевич, вы меня сегодня убивать не будете?» Вот что ты ей скажешь?!
Затем стали заходить, рыская покрасневшими глазками, приятели – собутыльники. Что пить бросил не верили. Заходил настороженный участковый. Тоже не верил.
Наконец один из давних корешей поверил вроде бы, перестал настырно звать выпить. Только было обрадовался Вовчик – вот и есть с кем по-нормальному поговорить! А вот и нет! Для своего кореша он просто временно перешел во вторую категорию знакомых людей. Категорий всего две. Первая – собутыльники. Вместе ищем чего и на что выпить, после чего общаемся на неопределенные темы, чувствуя себя умными, уважаемыми и чертовски значительными. А вторая категория – это всякие разные, у которых можно разжиться деньгами. На любых условиях. После получения денег (или отказа) говорить с такими не о чем. Обиделся Вовчик, загрустил. Вспомнил, как совсем недавно, на спор с этим же другом детства легко добыл деньги на выпивку у самой всенародно обожаемой звезды Софии Ротару: сидит она, мило улыбаясь, в шикарном автомобиле. Люди посмелее подходят за автографами. Охрана бдит. А Вовчик просто и без затей: « Софья Михайловна, мы вас так любим, так любим! Дайте червонец и мы выпьем за ваше здоровье!» И что же? Засмеялась, дала…
Получился такой расклад – на одной стороне тот, кто знает о нем все, сам Вовчик, да его жена. А на другой стороне – очень много всякого шумного народу. И пока « тот, кто на небесах» благожелательно молчит, пока Наташа говорит : « ты хороший, ты сильный, ты сможешь, я верю!» — сам Вовчик держится не столько на силе, сколько на упрямстве. Уж очень много противников. Не особенно они сильные, но сколько же их! И среди них много людей неплохих. С кем- то пил-гулял, с кем-то дрался – мирился, кого-то обидел… И каждый из них уверен: Вовка Белый – алкоголик, бандит, от него добра е жди. Как оказалось, уверенность многих людей – страшная сила. И привычка – страшная сила.
Чуть не сорвался тогда Вовчик. Пошел и закодировался сроком на год. Стало легче, но образовалась внутри и вокруг пустота. Принялся он искать, чем эту пустоту заполнить. И пошел на футбол. Одна из прежних привычек. И даже в компании прежних приятелей. Только у них все по старой схеме: футбол это повод на трибуне из горлышка хлебнуть и от души поорать. А в перерывах между таймами сбегать за добавкой.
Вовчик в перерыве никуда е отлучался и увидел показательное выступление моей Федерации восточных единоборств. Впечатлился бывший бандит и захотел именно этим заполнить гложащую пустоту своего внутреннего пространства.
Вскоре мы встретились. Он попросился в ученики. Мы разговорились и оказалось, что у нас много общего, несмотря на разницу практически во всем: в биографии, образовании, социальном статусе. Мы оба родились в год собаки с интервалом в 12 лет. Он был старше, но относился ко мне почтительно. Я просил всех своих учеников обращаться ко мне на ты. А ему было неловко обращаться просто по имени. И он первый стал называть меня «Иваныч».
Через год, когда кончился срок кодирования от пьянства, Вовчик совершил ритуал: налил себе стопку водки, выпил, крякнул смачно как в былые времена и сказал «Последняя! Теперь я бросаю пить сам!».
Он сдержал слово. Двенадцать лет, до самой его смерти, я имел честь быть наставником этого достойного человека. Во время общения с ним у меня ушли многие предубеждения и стереотипы. Один из них – о матерной ругани, которая по моему убеждению, была единственным языком общения уголовных маргиналов. Оказалось, что это совсем не так. Вовчик говорил : « между собой матерятся только сявки, шестерки да приблатненные малолетки. Серьезные люди за базар отвечают» Речь у бывшего бандита Вовки Белого была очень грамотная. Он удивительно точно и образно формулировал свои мысли, кстати, не только устно, но и письменно. И, хотя и бессистемно, но очень много читал.
Чувство юмора у него было прекрасное, но порой весьма рискованного свойства. Когда я организовывал свои первые тренировочные сборы в лесу, лето было очень дождливым. Было жарко и влажно. Мы расположились лагерем у границы заповедника и вторую неделю не видели никого, кроме своих. И не хотелось видеть посторонних. Тем более, что мы тогда проводили эксперименты над собой, в том числе и на полном голодании. Ходили почти, в чем мать родила, задумчивые и самоуглубленные. И вот такая картина: по лесной тропе идут пятеро охотников с ружьями и в камуфляже, тихо переговариваются между собой. В кустах Вовчик копает червей чтобы поймать рыбу, чтобы затем рыбу выпустить. Выходит он к охотникам во всей красе – бандитская рожа с расплющенным носом, поросшая белесой шерстью крупная туша в уголовных татуировках. Из одежды – какие-то цветастые трусы и резиновые сапоги. Ну и лопата в руке. Нахмурился Вовчик, и, глядя пристально на вооруженных мужиков, хрипло орет: « Иваныч!»
— А? – откликаюсь я из леса
— Ты тех, вчерашних уже закопал?!
— Почти закончил – подыгрываю я
— Так поторопись! — Рычит Вовчик, скорчив зверскую гримасу…
И охотники, вдруг, не сговариваясь, поняли, что идут не туда, свернули с тропы и быстро скрылись.
Рядом с нашими палатками было чистое озерко. Его питал родник. Родник сочился из-под осыпи, многочисленными струйками стекал в небольшую чашу и ручейком, шириной в ладонь неторопливо входил в озеро. Здесь было настолько тихо, что можно было услышать еле различимое журчание – как будто дыхание касалось серебряных струн, толщиной с паутинку. Возле этой воды Вовчик испытал Озарение. То самое, к которому стремятся праведники, годами выполняя изнурительные практики, безостановочно и безуспешно повторяя секретные мантры. Как говорят дзен-буддисты « поймал У».
Пятый, последний день сухого голодания. Пятый день он открывал рот не для того, чтобы в него что-то положить или влить. Кивнул белым стержнем пера поплавок и Вовчик выловил рыбу. «Золотую рыбку» карася красного цвета, которые иногда встречаются в крымских водоемах. Впервые он поймал рыбу не для того, чтобы ее съесть. Пустил карася в ведерко « поплавай, нас порадуй, а я тебя на закате выпущу» Карась успокоился и замер, медленно шевеля красными перьями плавников. Опустил Вовчик ладонь в чашу родника и поднял. Золотистые капли полетели на камушки, щекотно просачиваясь между пальцами. Он пять дней не пил ни капли воды… И сейчас не хотел. Ничего он не хотел, кроме того, что делал. А делал что? Ничего. Дышал, смотрел, чувствовал и – понимал.
Наверное, в тот момент Володя знал о себе то же что и «Тот, кто на небесах». А мнение о нем окружающих… Его не было. Или оно не имело значения. Или не имело силы и смысла. Неважно.
Вот такой он был человек. Он по-разному жил, многого достиг и хорошо ушел. Не знаю чему он научился у меня, но до меня благодаря ему дошло множество важных вещей.
А родники стараюсь чистить. Убирать от них всяческий мусор. Пока Земля питает родниками, все будет хорошо!

Добавить комментарий